Журнальный зал | Иностранная литература, 2009 N4 | Я не понимаю
К 110-летию Владимира Набокова «Я НЕ разумею, ИЗ ЧЕГО СОТВОРЕН ЕГО МИР…» Владимир Набоков в переписке и дневниках современников Составление, перевод, вступление и примечания Н. Мельникова собственный стодесятилетний юбилей Владимир Набоков встречает забронзовевшим классиком. давненько минули те времена, когда его творения будоражили интеллекты читателей своей грубой новизной и «непристойностью», а критиков провоцировали на жаркие газетно-журнальные сшибки. Ныне сочинитель включен в академические святцы и стал кормом для эрудированных педантов, какие свято уверены: «в прозе Набокова узловое - это параллели, переклички, ситуационные и мотивные рифмы», а потому с маниакальным упорством выискивают в ней литературные «подтексты» и «претексты», «интратекстуальные эквивалентности», коды и, конечно же, анаграммы, будто бы таящиеся буквально в всякой набоковской строчке… Охота за параллелями - увлекательное захватить (хотя, будто показывает пример Чарльза Кинбота, чревата безумием). Куда увлекательнее, на мой взор, погрузиться в вчера и поэтапно, шаг за шагом, проследить процесс формирования писательской репутации Набокова, а если выйдет - восстановить тот образ, который запал в сознании современников, еще не загипнотизированных его звездным статусом, еще не ослепленных той лучезарной легендой, в кою он облек свое имя. собственно этой мишени и посвящена настоящая публикация, в коей приводятся выдержки из посланий и дневников набоковских современников, прежде итого собратьев по перу, чьи понятия о «литературной личности» беллетриста и его произведениях представляют особый заинтересованность, поскольку были высказаны без расчета на публичный резонанс, с предельной искренностью (насколько это мыслимо в рамках эпистолярного и дневникового жанров). Разумеется, понятия эти крайне противоречивы и субъективны. Зачастую они обусловлены писательской ревностью, элементарной завистью к успешному конкуренту и порой вещают гораздо крупнее не о Набокове, а об авторах тех или иных высказываний, среди коих - и безвестные литераторы «незамеченного поколения» русской эмиграции, и именитые зубры, фигуры «первого ряда», мыслящие неодинаковые развитые традиции и этнопсихологические стереотипы восприятия: Бунин, Шмелев, Георгий Адамович, Корней Чуковский, Ивлин Во, Кингсли Эмис, Исайя Берлин, Керуак, Фаулз. Неудивительно, что диапазон высказанных ими оценок предельно машист - от благоговейного поклонения до твердого омерзения, и нам нелегко будет составить цельный образ беллетриста из обманчивых отражений, порожденных зеркалами чужих душ. Буквально в всяком фрагменте цитатной мозаики перед нами предстанет весьма специфический Набоков (Сирин), обладающий малюсенько сходства с Набоковым других авторов: «ломака, тяни без дави, тяни - сноб вонький»; «хорошо воспитан»; «хам не по натуре, а по выбору, гордыне»; «отличный малый»; «безнравственный старик, нечистый старик»; «искренний и здоровый талант»; «талантливый, эгоцентричный, игривый клоун, шалящий перед зеркалом»; «один из самых талантливых теперешних русских писателей»; «никогда не был мертво связан с русской культурой… законченный космополит»; «настоящий русский интеллектуал дореволюционного фрукта, дородный шуток и веселья»; «ипохондрик»; «мошенник и словоблуд»; «слегка не в своем уме»; «настоящий барин»; «жулик, самый настоящий жулик»… будто видаем, полотно получается, мягко изъясняясь, пестрой. Вероятно, многих набоковских поклонников разочарует этот «портрет без сходства», кой на протяжении полувека создавался усилиями людей, не думавших о существовании соавторов и даже в собственную оценочную палитру намешавших красок всевозможных цветов и нюансов. Вот уж действительно: «Друг приятеля отражают зеркала, / двусторонне искажая отраженья…» однако самого Набокова, «великого мастера мистификаций и розыгрышей», не раз обращавшегося к теме непрозрачности и неуловимости человечьего «я», составленная нами собрание его ликов и личин, скорее итого, позабавила бы. Ведь неслучайно устами героя-повествователя одного из славнейших своих русскоязычных творений, повести «Соглядатай», он провидчески утверждал: «Ведь меня дудки, - кушать только тысячи зеркал, какие меня отражают. С всяким свежим знакомством растет население призраков, похожих на меня. Они где-то обретаются, где-то множатся. Меня же нет…» Его дудки с нами более тридцати лет. И все же «цепким паразитом» он живет, меняя цвета и обличья, в всяком из нас, навек околдованных его словесным волшебством. И всякий один-одинехонек, когда мы обращаемся к его книжкам, «продленныйпризракбытия синеет за чертой страницы, будто завтрашние облака, - и не кончается строка», и вновь и вновь нас дразнит затаенна «истинной жизни» и бессмертия великого писателя. Из дневника Веры Буниной, 24 декабря 1929 <…> том Яну от Сирина. Мне показалась надпись: «Великому специалисту от прилежного ученика», он не трясется быть учеником Яна, и видимо даже почитает это совершенством, - вот что значит недурно воспитан. <…> С Двух берегов. С. 204. …25 декабря 1929 <…> Вчера прочли 2 рассказа Сирина. «Возвращение Чорба» - заглавие хреновее итого. Рассказ жуткий, немало нового, пронзительного, однако с какой-то мертвечинкой, и будто он не боготворит дамочек. «Порт» - немало хреновее, и о русских чиркает почитай будто чужестранец. недурен Марсель. А нынче «Звонок» - больно недурно! Но жестоко и беспощадно. Он умеет заинтересовывать и хранить внимание. Фокусник сидит в нем, неспроста эдак недурно он представил его в «Карт<офельном> эльфе». прочий рассказ «Письмо в Россию»- недурно, однако чиркает он о пустячках. Мы попросили потом прочитать Яна «Несрочную весну». дудки, Сирину еще далече до него, не тот тон, разумеется и не та давя. <…> С Двух берегов . С. 205. Из дневника Галины Кузнецовой, 25 декабря 1929 <…> Сирин прислал книжку только что вышедших рассказов. Читаем ее вслух. больно талантлив, однако чересчур немало мелочей и кроме того кушать кое-что неприятное. А все-таки никого из молодых с ним и сравнивать невозможно! <…> Грасский дневник. С. 124. Из дневника Веры Буниной, 26 декабря 1929 <…> Читали два рассказа Сирина, «Сказка» и «Рождество». «Сказка» - написанный больно давненько, поражает своей взрослостью. И будто чудесно придумал он лукавого - стареющая тучная тетя. будто он все завернул, бестрепетен больно. А ведь почитай сосунком сочинял. разумеется уж больно немало ему давалось с детства: языки к его услугам, музыка, спорт, художество, все, все, все. О чем бы ни хотелось складывать, все к его услугам, все знает. Не знает одного - России, однако при его культурности, европеизме, он и без нее станет крупным беллетристом. «Рождество» - лиричнее и потому немощнее, не в лирике у него задевало, однако мотылек написано <так!> превосходно, молодец! <…> …27 декабря 1929 <…> Два рассказа Сирина. «Гроза» - слабосилен, а «Бахман» очень недурно! Сирин ювелирно знает музыку. <…> …28 декабря 1929 <…> вечерком обыкновенное чтение. «Подлец». <…> …29 декабря 1929 <…> вечерком опять Сирин. «Пассажир» и «Катастрофа». Как у него век трубит воображение, и будто он век и все рассматривает со всех сторонок и норовит найти новое и подать самое простое блюдо, приготовленное по-новому. Это вечное искание и занимательно. Сквозь Proust’а он миновался, разумеется я чаю не исключительно сквозь Рroust’а, а сквозь многих и многих, даже утерял от этого некоторую непосредственность, заменяя ее искусностью, а кой-когда фокусом. <…> …30 декабря 1929 <…> окончили Сирина и жаль: остатние рассказы «Благодать» и «Ужас» - больно противны, однако оба оптимальны. В «Благодати» даже новоиспеченная нота - примирение с миром. Что это - случайность? Или он поедет когда по этому пути? Во всяком случае - сочинитель он крайне занятный, сочетавший все остатние достижения культуры заката с традицией русской литературы и даже с âmе slаvе . Он взойдет в европейскую литературу и там не будет далек. Ведь все до сих пор русские писатели, какими восхищают<ся> европейские собратья, все же глядят к ним, к<а>к к японской живописи некогда. Восхищаются, захватывают кое-что от нее, однако все же она остается для европейского взора далекой. А Сирин, мне кажется, не обладает этой чуждости, Россия у него на втором плане, на первом общечеловечность. «<Картофельного> Эльфа» проморгали, т<ак> к<а>к уже разбирали. <…> С Двух берегов. С. 206. …19 янва ря 1930 <…> Вечером читали «Защиту Лужина». Местами недурно, а местами шарж, фарс и т.д. Фокусник он ужасный, однако занимателен, ничего не произнесешь. однако мрачно и беспросветно. однако Лужин это - будет субъект. В всяком сочинителе, артисте, музыканте, художнике сидит Лужин. <…> С Двух берегов. С. 186. Из дневника Галины Кузнецовой, 15 октября 1930 <…> После завтрака отправь всякий по своим делам. Я ходила в библиотеку. На проблема мой, что теперь крупнее итого разбирают и спрашивают, библиотекарша ответила: - разумеется, бульварное. А запоздалее книжки, где дудки революции. эдак и просят: «Только, пожалуйста, без революции!» жаждут передохнуть на миролюбивой жизни. <…> Я узнала о Сирине. - захватывают, но немного. нелегок. И запоздалее, истина, что вот желая бы «Машенька». Ехала-ехала и не доехала! Читатель этаких капутов не боготворит! <…> Грасский дневник. С. 181. …2 ноября 1930 <…> Мы всю стезю болтали о Сирине, о том роде искусства, с коим он первый осмелился выступить в русской литературе, и Иван Алексеевич вещал, что он разинул весь мир, за кой необходимо быть признательным ему. <…> Грасский дневник. С. 184. …27 ноября 1930 <…> После завтрака Дмитрий Сергеевич [Мережковский], по обыкновению, смотался отдыхать, Володя отправился заказывать билеты, а мы втроем остались с З. Н. [Гиппиус]. <…> На этот один-одинехонек она была мила и усердствовала вещать открытее и понять нас. лепетала, что сейчас дудки ничего занимательного для нее в молодых беллетристах, что все «Фельзены и Поплавские ее разочаровали». <…> запоздалее лепетала о Сирине. Он ей тоже не нравится. «В гробе капутов эдак путает, что не знаешь, правда или неправда, и сам он - он или не он… И эдак охота чего-нибудь простого…» Грасский дневник. С. 191. Михаил Карпович - Владиславу Ходасевичу, 12 апреля 1932 <…> На днях видел тут Сирина(который мне, между прочим, приглянулся - он очутился гораздо проще и милее, чем я почему-то ожидал), и вот он сказывал, что недавно в Берлине советский писатель Тарасов-Родионов, удостоверенный коммунист, по собственной инициативе добился свидания с ним, Сириным, и в тары-бары-раста-баре больно нахваливал его писания, с какими он (Тарасов) познакомился давненько за линией, убеждал Сирина, что он нисколько не «буржуазен», и тщился уговорить его ехать в Россию!Не думаю, чтоб ему подобное задание могло быть дано Г.П.У. Для чего и кому Сирин в России надобен? <…> Диаспора. Вып. 4. 2002. С. 406. Владимир Деспотули - Александру Бурову, 24 сентября 1932 <…> Человек, способный эдак ювелирно чуять, будто Буров, - для меня во сто крат дороже прилизанного Сирина… Что же толку, когда от него у меня на душе холодно… Сердцем я ему не верую. Он не знает страдания и копошится в сортирных мелочах. Может быть, существование его со временем стукнет недурно башкой о стенку пылая и страданий - тогда, вероятно, и он сможет затронуть давлю. <…> Диаспора. Вып. 8. 2007. С. 309. Георгий Адамович - Александру Бурову, 23 февраля 1934 <…> А Сирин все-таки сочинитель примечательный, желая и машина. Он мне нисколько не инт
Recent Updates
[22/09/2009] Дневник angel-nool : Блоги ИноСМИ Read more…
[22/09/2009] Дневник перелетной птицы - ТА-йские успехи Read more…
[21/09/2009] Дневники круга "Круг Интернет бизнесменов" — Мой Круг Read more…